ТОТ СВЕТ

"В нашем приходе особым уважением издавна пользуется один крестьянин пожилых лет, человек грамотный, трезвый, честный и умный, занимающий с пользою одну из общественных должностей. Но не всегда он был таким. Жена его, скромная, простая женщина, однажды, разговорившись о своем житье-бытье, между прочим упомянула, что смолоду она видела много горя и слез пролила не мало, потому что муж ее вел очень безнравственную и нетрезвую жизнь. Собеседница ее так удивлена была ее словами, что сначала подумала, что рассказчица, вероятно, была так несчастлива в первом браке что речь идет не о настоящем ее муже, этом уважаемом человеке.

- Нет, родимая, - отвечала она, - я девушкой, сиротой, выдана была за него, вдовца, и с той поры живу с ним.

- Да что же это такое было с ним? И отчего он мог не только исправиться, но и заслужить всеобщее уважение? - спросила ее собеседница.

- Ах, это Матушка Царица Небесная заступилась. А как это все было-то, сейчас тебе расскажу, родимая ты моя!

Было это дело осенью, холода большие наступили, и трое моих деток лежали в оспе почти при смерти. Это ли не великая скорбь для материнского сердца? Но скорбь эта не одна была у меня в то время: муженек мой имел в соседней деревне синильное заведение и там большей частью проживал, там же, в местном трактире, часто и пропивал свой заработок. И вот, как сейчас помню, наступил праздник в честь Казанской иконы- Божией Матери; рано поутру приходит к нам в дом соседка наша и рассказывает, что муж мой опять запил напропалую, пропил с себя даже всю одежду и остался в одной рубашке. Не в первый раз уже случалось мне слышать и видеть его безобразное пьянство, но в этот-то раз, при смертной болезни моих детушек, уж очень это поразило меня, я упала на лавку и зарыдала с отчаянием в сердце. Соседка испугалась даже за меня; принялась было меня уговаривать, но, видя, что не в силах успокоить меня, вспомнила, что нынче праздник-то большой и уговорила меня идти с нею в Церковь помолиться Богу: "Авось тебе полегчает, отлег-нет хоть маленько от сердца-то, - говорила она, - а за ребятами свекровь покуда походит". Не зная, куда мне Деться от своего лютого горя, я встала, рыдая, и пошла в Церковь. В церкви, когда мы пришли туда, пели очень умилительно: "Заступница усердная!.." Слезы полились у меня рекою, я упала на колени и плакала, и молилась, а сердце мое точно разрывалось на части от горя. Никого не видела я вокруг себя, слышу только шепот сзади:

- Что это она так плачет-то? Или у нее отец с матерью умерли?

- Нет, - говорят другие, - у нее давно нет ни отца, ни матери, житье у нее очень плохое, муж-то ее...

Я еще горше заплакала, еще горячее молилась: "Матушка! Заступница Ты моя! Как же мне жить-то?!.. Не уйду от Тебя, заступись! Вступись за меня, сироту горькую!..". И вступилась же Царица Небесная! Услышала мою слезную, горькую молитву. Ах! И сейчас не забуду: пришла это я домой-то, гляжу и глазам не верю: муж-то мой дома и не пьяный. У меня вдруг как-то сорвалось: "Что же это, Господи!.. Аль вытрезвляешься?" - "Да", - ответил тихонько, а сам смотрит так боязливо. И рассказал он, родимая ты моя, что как встал он утром, так и отправился прямехонько в трактир опохмеляться: подошел к самой двери, взялся уже за скобу, только вдруг точно кто крикнул на него: "Воротись! Ступай домой!". Он, не оглядываясь, бросился бежать, в испуге, не раздумывая, кто бы мог так отогнать его, и так пришел домой* не понимая, что с ним делается. Когда же я, с горя и радости вместе, плача, стала рассказывать, как была я в церкви и как молила Царицу Небесную, Заступницу, то и поняли мы с ним со страхом и великою радостию, что это Она, Матушка, Заступница наша, попечалилась о нас пред Богом и воротила мужа от погибели-то этой. И с этого дня, родимая ты моя, хотя бы он каплю какую взял в рот по сие время, а уж этому больше двадцати пяти лет теперь будет. Так вот, ведаешь, мы каждый год 22 октября, в Казанскую-то, и служим молебен с этих пор, как обещались. И Казанскую икону Божией Матери мы в ту же пору задумали написать в память нашей радости и благодарности Заступнице. Сам муж-то и в Москву тогда за ней ездил. А еще как ждали-то мы его с иконою, вот удивительное тоже дело было! Сижу я всю ночь, и огонь у меня горел, все жду его, только вдруг девчурка моя глядит на меня и спрашивает:

- Матушка, приехал тятя-то?

- Нет, - говорю, - не приезжал еще.

- Да как же не приезжал, я его сейчас вот тут видела в белой-пребелой рубашке! А икона-то новая и на лавочке стояла, где же она?

Мне жутко даже стало, я принялась уверять девочку свою, что ей это приснилось.

- Нет, матушка, я не спала, я все глядела и на тебя и на батюшку, и на икону.

Вскоре и в самом деле приехал муж мой с иконою. И возрадовались же мы все, что привел Господь нам получить такую радость в своем доме.

- Так-то, родимая, - закончила свою повесть рассказчица, - и по гроб буду помнить, какую милость великую сотворила нам Заступница наша, Царица Небесная" ("Калужские епархиальные ведомости").